7 марта 1930 года. Горький сообщает Сталину, что получил письмо от евразийца Петра Сувчинского, который предлагает свои услуги Кремлю, в обмен просит около 1000 фунтов на издание евразийских сборников. Горький хвалит Сувчинского за статью о Ленине в «Британнике», где Ульянов назвал гением, и резюмирует:
««Мое мнение: сборники — оружие недостаточно активно-боевое и поэтому не нужны. «Евразийцев» хорошо бы использовать для журнала «За рубежом». Хорошо зная быт интеллигенции и мелкой буржуазии, они могут быть полезными осведомителями».
Словечко «осведомители» не случайно — копию своего предложения Горький направил Ягоде.
2 ноября 1930 года Горький пишет Сталину:
«Был совершенно потрясен новыми, так ловко организованными актами вредительства и ролью правых тенденций в этих актах. Но вместе с этим и обрадован работой Г.П.У, действительно неутомимого и зоркого стража рабочего класса и партии. Ну, об этих моих настроениях не буду писать, Вы их поймете без лишних слов, я знаю, что и у Вас возросла ненависть ко врагам и гордость силою товарищей».
Через месяц, 11 декабря 1930 года Горький итожит (из Сорренто, кстати, и в частном письме, то есть, не напоказ):
«Мне очень хочется набить морды этой сволочи, помилованной, конечно, не по чувству жалости к ней, а действительно по мудрости рабоче-крестьянской власти, — да здравствует она! … Много будет написано всякой идиотской чепухи по поводу этого приговора. Но мне кажется, что он принесет огромную пользу делу рабочего класса. И прежде всего он должен развязать языки всем другим вредителям, тогда крысы начнут пожирать друг друга. Отличный прокурор т. Крыленко».
На следующий день Горький пишет ещё одно письмо, заканчивая его так:
«Будьте здоровы и берегите себя. Истекшим летом, в Москве, я изъяснялся Вам в чувствах моей глубокой, товарищеской симпатии и уважения к Вам. Позвольте повторить это. Это — не комплименты, а естественная потребность сказать товарищу: я тебя искренно уважаю, ты — хороший человек, крепкий большевик. Потребность сказать это удовлетворяется нечасто, Вы это знаете. А я знаю, как Вам трудно бывает. Крепко жму руку, дорогой Иосиф Виссарионович».
Ложь о том, что Горького отравили, сочинил сам Сталин. Ягода под пытками заявил, что по личному указанию Троцкого, переданному через Енукидзе, отравил Горького. Видимо, скептики распространили другой слух: якобы именно Сталин приказал Ягоде отравить Горького, подарив коробку отравленных конфет. Никаких доказательств не приводилось. Возраст Горького был почтенный. Сладкого он не любил, конфеты обычно держал для угощения гостей и родных.